Хрусталь, как настойчиво указывал Эжен Канселье, это буквально Христова соль. Характерно, что древнерусское слово гас означало дух (ср. с немецким Geist или англиским ghost). Восходит это слово, по видимости, к греческому хаос. Не есть ли тогда гусь — иносказание духа вещества, первоматерии? Ведь известна древнерусская химическая пословица: «Не огнь творит ражжение железу, но надмение мешное» (т.е. не из-за огня плавится железо, а от нагнетаемого мехами воздуха).
Между прочим, многие химические операции в Древней Руси производили в сковородах.
Загадочнейший славянский философ Григорий Саввич Сковорода писал: «На водах моих всплыло елиссейское железо. Узрел я на полотне протекающей моей плоти нерукотворный образ, который есть сияние славы Отчей... Положи меня как печать на мышцу Твою. Отражается на нас свет... Вижу Петра нашего гавань: Землю посреди воды, Словом Божьим поставленную».
Елиссейское железо — идеальное обозначение дна мира, низшей точки, за которой следует воскресение. Между прочим, петрой в алхимии принято именовать философский камень — тяжелый красный порошок, из которого изготавливается питьевое золото — эликсир бессмертия. Древнерусское хрусталь (или крусталъ, или брение), в отличие от гаса означало твердое тело или, как замечает историк химии Фигуровский, — порошок либо густую суспензию.
Таким образом, путь по реке Гусь от Гуся-Железного к Гусю-Хрустальному — своего рода коагуляция в твердое тело. Как тут не вспомнить формулу, считавшуюся девизом всех алхимиков: «растворяй и сгущай».
До XVII в. металл именовался крутец. Любопытно, что старое название Гуся-Железного (до XVIII в.) отдаленно созвучно этому слову — Веркутец, что, собственно означает медвежий уголок (вероятно, от вер — медведь — и кут — угол). Кстати, в окрестностях Гуся-Железного есть селение, которое так и называется — Медвежий угол.
Что касается ртути (которая, кстати, на Урале в описанные Бажовым времена называлась артуть), то, как замечает Фигуровский, «в памятниках XV—XVII вв. название ртуть часто встречается с подробными рецептами изготовления из нее, или при ее помощи, различных веществ». Названия этих веществ непосредственно связаны с алхимической терминологией: это киноварь и творитное золото. Последнее Фигуровский осторожно отождествляет с золотой краской.
Однако и этот автор — весьма часто увлекающийся излюбленными идеями — вынужден заметить, что «некоторые следы алхимических влияний можно заподозрить в древнеславянских словах исполненный, совершенный, творитный (т.е. искусственно приготовленный), относящихся к различным веществам и, в частности, к металлам, а также в обозначениях живая сера, живая ртуть и т.д., противопоставлявшихся у алхимиков мертвым металлам (вошедшим в соединения и потерявшим свои первоначальные качества)».
*
...Интересно, что правый рукав реки Гусь именуется Колпью и загибается возле деревни Золотково. Колпью же на Руси называли феникса, между прочим, символизирующего третью стадию алхимического великого делания — рубедо. Имеет смысл напомнить, что иероглифами первой и второй стадии являются ворон и гусь. Тот же, кто свершил великое делание (даже не дойдя до третьей его стадии), получает статус изначального безгрешного Адама, то есть причисляется к варне хамса. Более того — он становится кобником (ведающим язык птиц, авгуром). А колбягами, по реконструкции Владимира Карпца, прозывались русские химики, составлявшие в киевский период особое сословие, что видно хотя бы из «Русской правды».
Так, в 10-й статье (по рубрикации Ключевского) говорится: «Аще ли ринеть муж мужа любо от себе любо к собе, три гривне, а видока [свидетеля] два выведеть; или будеть варяг или колбяг, то на роту [т.е. на клятву]».
Или в 11-й статье: «Аще ли челядин скрыется любо у варяга, любо у колбяга, а его за три дни не выведуть, опознають и в третий день, то изымати ему свой челядин, а три гривне за обиду».
Совершенно очевидно, что колбяг (как, кстати, и варяг) — здесь не национальность, а сословие. А конкретнее: духовный авторитет.
*
Похоже, «Русская правда» запечатлела тот самый момент, когда христианство уже достаточно распространилось как официальная религия, но работавшие с веществами колбяги еще сохраняли свое прежнее высокое положение. Впоследствии на алхимию была наложена печать молчания, а все свидетельства о ней ушли. Поэтому интерес к ней возникнет лишь три-четыре века спустя (тогда ее будут завозить с Запада).
Видимо, изложенным объясняется, что начиная примерно с XIV в. князь ездил по дворам и собственноручно запечатывал печи (возможно, эти слова однокоренные, как на то указывает К.А.Веков). Происходило это действо весной. А весна, согласно герметическим адептам (особенно же время Великого Поста, время между Малым и Большим Тружениками, апрель и май), единственно благоприятно для алхимического делания.
В долине реки Гусь до сих пор еще сохранились печи, в которых обжигали кирпич. До сих пор под Гусем-Железным на развалинах печей находят разноцветные камешки.
Русы знали работу с металлами настолько, что даже стали в этом деле учителями германцам. По всей видимости, не только химия, но и алхимия русская — древнейшая. Это, собственно, персидская и вавилонская алхимия. (Возможно, русы — в соответствии с одной из возможных интерпретаций — Зенд-авесты, переселенцы на север из предгорий Памира.) Как замечает Егор Классен, в Германии до XIX в. использовались русские технические горные именования.
Но если уж начинать ab ovo, то следует вспомнить показания Страбона о кимврах. Последние поклонялись котлу, в который стекала кровь пленников-жертв. Один такой котел они якобы послали в подарок Августу. Кимвров постигло наводнение, после чего они впали в разбой и буйство. Представители этого этноса пришли в Таврию, где обитали тавриски (тавры).
Этноним тавры привычно ассоциируется со словом быки (как арсы — с медведями). Неплохо здесь припомнить упомянутого в эпиграфе рыжего, что ехал по речке на быке. Не тавр ли это? И не руса ли (с красной бородой), не медведя ли он повстречал?
По сообщениям арабских и персидских географов VIII—X вв., одна часть русов (по видимости, южная) брила бороды, другая же (очевидно, арсы) красила бороды красной краской и завивала. Не исключено, что не только естественную кучерявость бороды русов окрестные народы могли принимать за искусственную завивку, но и обычный русый цвет им мог помниґться результатом каких-либо специальных усилий.
Хорошо известно, что красный цвет — цвет царский. В алхимии философский камень иногда именуется Алым Львом. Многие алхимики, сумевшие осознать эту связь, но извратившие ее в своем воспаленном сознании, прибегали к человеческим жертвам — жертвам крови. Чаще всего, как известно, приносились в жертву младенцы (именно в таких жертвоприношениях обвиняли маршалла Жиля де Ре). Но, как известно, эти жертвы не вели к трансмутации, будучи не более чем сатанинской, обезьяньей пародией на иную жертву (неспроста алхимиков в средние века иногда изображали в виде мартышек). Получается, что алхимическое делание в прямом смысле слова превращалось в мартышкин труд.
Тем не менее символическая связь человеческой жертвы и алхимического делания несомненна. Например, маг Ли Чжао-цзюнь из древнетайского алхимического трактата «Шицзи» Сымы Цяня (ок. 163 — 85 гг. до н.э.) говорит императору У-ди (династия Хань): «Принеси жертвы котлу [цзао] — и сможешь заклясть [сверхъестественные] существа. Закляни [сверхъестественные] существа — и сумеешь превратить порошок киновари в желтое золото. Из этого желтого золота сможешь сделать сосуды для еды и питья. И тем продлишь свою жизнь. Продлив же свою жизнь, сподобишься увидеть блаженных [сянь] с острова Пэнлай, который находится посреди моря. Тогда сможешь совершить жертвоприношения фэн и шень — и никогда не умрешь».
Следует также напомнить, что Вулкан — божество, символизирующее не только искусное умение (а что такое алхимия, как не искусное умение?), но и иероглифически обозначающее трансфигурацию, преображение, на которое направлена работа алхимика.
То обстоятельство, что одно из устойчивых обозначений работы в черном (киммерийские сумерки) напрямую соотносится с племенным именем кимвров, весьма показательно. В это хмурое время, когда внутренности колбы наполняются чернью, чернее черной черни, адепт алхимии вступает в ареалы мертвых присутствий, для которых трудно найти лучшее именование, нежели кемеровские химеры.
Эти химеры, носящиеся в черном воздухе, должны со временем обратиться в ясного феникса, иногда сближаемого на Руси с грипсосом (грифом), который «егда синеть слнце вь гльбину водьную и покажеть се зара сльначная вь воде, тогда распростреть криле свои и сабыраеть зару слначну и глаголють: прииды, светодавче, даждь миру светь, якоже даде и бжсатьво» («Физиолог»).
Известны и грифалы, живущие на некоем острове. «И подле того острова лежит златая гора, того оубо злата никтоже может взяти ради драконовъ и грифаловъ, те бо того злата стрегутъ» («Луцидариус»).
Геродот ссылается на Эсхила, у которого впервые сообщается это предание, и говорит о землях наших предков следующее: «На севере Европы, несомненно, находится золото в огромном количестве; но как оно добывается, я не могу и этого сказать с достоверностью. Говорят, что одноглазые люди, аримаспы, похищают его из-под грифов».
О том же, кажется, повествует и русский азбуковник собрания Д.В.Пискарева: «Аримаспи, люди о едином оце, а живут в татарских землях, а воюются с грифъ за жемчюг и за злато».
*
Я — вослед многим — полагаю, что Татария в понимании еллинов — Тартар, огромная холодная земля к востоку от Кавказа, Рипэйских гор (может быть, это Среднерусская возвышенность — по Гекатею Милетскому и Евстафию).
В горах Кавказа был, как сообщают мифы, прикован к скале Прометей, впоследствии низвергнутый в Тартар. Что за огонь принес людям этот титан? Зло ли этот огонь? Или добро?
Вспомним. Фламофер. Сердце пылающее. Денница тайного огня алхимиков...
По другим преданиям, мосхи (одно из племен колхов) владели секретом добывания золота, записанным на кожах, известных как золотое руно (это за ним плавали аргонавты). Имя племени колхи порой сближают со сколотами (скифами), а этноним мосхи интерпретируют как московиты. (Разумеется, не нужно объяснять, что не племя было названо по городу, которого тогда не было, а, скорее, город по имени племени.)
Скифы, между прочим, рассказывали о своем происхождении такую легенду.
В пустыне от Зевса и дочери реки Борисфена (Днепра) родился Таргитай. У Таргитая были три сына: Липоксай, Арпоксай и Колаксай. При них-де упали на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Братья подходили по очереди к золоту, но оно при их приближении возгоралось, так что они не могли взять его в руки. И только младший брат сумел им овладеть.
Скифы же пошли от старшего брата — Липоксая.
Колаксай разделил свои земли на три части, и в большей из этих частей хранится упомянутое золото.
Не напоминает ли имя Колаксай об уже упоминавшихся в статье колхах? К слову заметим, что колда по-фински — золото.
...Всё сказанное заставляет задуматься о том, что же все-таки происходило на самом деле в те отдаленные времена, когда, по мнению припозднившихся со своими теориями норманнистов, по бескрайним просторам Скифии уныло перемещались убогие кочевники...
